Л.Лурье [Рец. на]: In memoriаm
СПб.; Париж: Феникс-Atheneum. 2000. 696 с. Тираж 700 экз.
Исторический сборник памяти А. И. Добкина
Александр Добкин умер два года назад от рака легких, не дотянув до пятидесяти. Он был из чеховских
праведников — вроде доктора Дымова: никакой тяги к публичности, честное исполнение рискованного долга,
абсолютная жертвенность по отношению к делу и коллегам.
Мы познакомились в середине 1970-х годов на памятной многим крохотной кухне Натальи и Арсения Рогинских
на улице Фрунзе. Рогинский задумал издавать исторический сборник «Память» и привлек к предприятию своего
тогдашнего приятеля Сергея Дедюлина, а тот — бывшего однокурсника по химфаку ЛГУ Сашу Добкина. Рогинский
был мастер конспирации: лишней информации друг о друге у посетителей его салона не было. Мы понимали: дело
идет, но кто чем занят, нам знать не надлежало. В результате посадили за сборник одного Рогинского, другие
участники предприятия отделались обысками или неприятностями на работе. Так что Арсений вел себя
благородно и абсолютно разумно.
Среди людей этого круга Добкин был поначалу мало заметен: по общим вопросам не высказывался, больше
молчал. Его можно было встретить в «Публичке», но не в «Сайгоне». Мы сошлись ближе только через много лет,
когда нашего общего друга и наставника Рогинского арестовали. Именно Саша, как я теперь понимаю,
фактически возглавил ленинградскую часть исторического альманаха, возобновленного вскоре после ареста
Рогинского под новым названием «Минувшее». По близком рассмотрении он оказался человеком ироничным,
изысканно и многосторонне образованным (в частности, ради истории он бросил карьеру химика,
складывававшуюся блестяще), и, главное, исключительно умным. Он принадлежал к типу домашнего адвоката,
советчика в критической ситуации, аналитика для друзей. Его оценки тактики КГБ (а в середине 1980-х после
ареста Рогинского она была осо-бенно опасной и непредсказуемой), приятелей и недругов отличались умением
собирать воедино «паззл» из, казалось бы, ни на что не годных свидетельств и наблю-дений.
Когда после освобождения Рогинского «Минувшее» фактически раскололось на одноименное питерское издание
(под общим руководством вернувшегося из Парижа создателя издательства «Феникс» Владимира Аллоя) и
московские (Арсений Рогинский перебрался в столицу) альманахи и сборники «Мемориала» — прежде всего
«Звенья», Добкин предпочел Питер. Кажется, этот выбор дался ему не просто, подробностей, впрочем, я у него
не выспрашивал.
Последнее десятилетие Александр Добкин, по сути дела, являлся главным научным редактором «Минувшего» и
вдобавок курировал другие книги издательства «Феникс— Atheneum» (альманахи «Невский архив», воспоминания
Н. П. Анциферова, сборники «In memoriam»). Маленькая редакционная группа издательства в 1990-е го-ды
выпустила несколько десятков томов образцово откомментированных источников по истории русской общественной
мысли. Смерть Саши стала фактическим концом издательства. Сборник памяти Добкина строится, по словам
составителей В. Аллоя и Т. Притыкиной, «как посткриптум к „Минувшему“ — основному занятию последних лет
Сашиной жизни».
Собственно истории «Минувшего» посвящены воспоминания Владимира Аллоя «Дым отечества» (хронологически
продолжающие прежний текст — «Записки аутсайдера»). Пишет Аллой вполне пристойно (запоминаются, скажем,
сочные среднеазиатские сцены), но его лирический герой начисто лишен самоиронии, что для мемуаристики
губительно. В «Дыме отечества» описан перелом 1980—1990-х годов, когда Владимир Аллой вернулся из Франции,
чтобы «развивать академическое, заведомо неприбыльное дело среди общего распада, когда страна, а вместе с
ней и культура летят в пропасть», но остался на родине, и «когда несчастного отца перестройки предали и
фактически отстранили от власти его же соратники, развалив для этого страну, а в оставшейся ее части
начался гайдаровский эксперимент и интерес к истории вовсе угас». Взгляд Аллоя на Россию вообще донельзя
мрачен: «Питер не просто постарел, он развалился, просел, ушел в землю, словно начали сбываться
гоголевские (sic!) пророчества», Москва поражена коррупцией и политиканством. Через восемь лет жизни в
России Аллой решил вернуться во Францию, устав от необходимости «подпирать» издательство «собственными
плечами, погружаясь чуть не с головой в мерзкую жижу нынешней российской реальности».
«Минувшее» начинало как альманах по преимуществу исторический, с уклоном в советскую историю. Но в
последние годы здесь печатали в основном архивы писателей первой эмиграции и всё более периферийные
материалы деятелей культуры Серебряного века. И хотя качество комментариев оставалась по прежнему на
высоте, читательский интерес неуклонно снижался. Тем более, что вопреки выше изложенному апокалиптическому
взгляду Владимира Аллоя, к исследованию русской литературы XX века «мерзкая жижа нынешней
действительности» оказалась вполне податлива. Укажу хотя бы на деятельность московского издательства
«Новое литературное обозрение». Москвичи занимались теми же сюжетами, но живее и в более широком
историко-культурном контексте. В результате последние выпуски «Минувшего» все больше походили на отлично
изданные провинциальные ученые записки.
Как раз работы Александра Добкина выделялись в контексте сборников тематикой: он много лет занимался
кругом Александра Мейера, проделавшего характерную эволюцию от социал-демократии к «мистическому
анархизму», затем к христианскому социализму, а потом и к православию (в 1982 году в Париже вышло
составленное Добкиным и А. Рогинским собрание философских работ Мейера). Круг Мейера, включавший людей
самых разных поколений, мировоззрений и политических взглядов и пред-полагавший у комментатора
квалификации историка, философа и филолога делал работы Добкина равно интересными для читателей с разными
гуманитарными интересами.
И в посвященном его памяти сборнике статья Добкина — лучшая. Она об истории эмигрантской активности
издателя «Золотого Руна» Сергея Соколова-Кречетова. Вместе с герцогом Георгием Лейтенбергским и генералом
Красновым они создали антибольшевистское «Братство Русской Правды», быстро превратившееся отчасти в орудие
ОГПУ по разложению эмигрантских «боевок», отчасти в механизм по выкачиванию средств из русских зарубежных
спонсоров. Образец публицистики «Братства»: «Подстреливай коммунистов из небольшого лука с отравленными
стрелами. Кончики стрел мажь стрихнином с ядом. Одна малая царапина — смерть». История «Братства»
иллюстрирует как интеллектуальный уровень правого крыла российской эмиграции, так и странную любовь многих
символистов к авторитарным и тоталитарным режимам.
В разделе сборника «Интеллигенция и власть» продолжена серия публикаций Дмитрия Зубарева из архива
парткома МГУ (это часть проекта автора «Инакомыслие в МГУ и борьба с ним. 1950—1970-е годы»). Партком
(приводятся стенограммы заседаний) хочет выгнать с фил-фака Вяч. Вс. Иванова — материал читается как пьеса
Ионеско.
В сборнике, как всегда, множество архивных публикаций: переписка эмигрантских литераторов и их друзей (В.
Ходасевич, Н. Берберова — О. Синьорелли, Владимир и Вера Набоковы — Р. Гринберг, И. Одоевцева — В.
Марков), письма З. Гиппиус — В. Комаровой, К. Чуковского — Р. Ломоносовой, корреспонденция Андрея Белого и
М. Гершензона.
Дневник автора «Давным-давно» Александра Гладкова (охватывающий 1945—1973 годы) любопытен, но практически
не откомментирован. Например: «Вчера Майя Данини рассказывала о каком-то скандальном вечере в Союзе
писателей, где читал Бродский и какие-то еще молодые поэты, а потом всех устроителей вызвали в райком и
прорабатывали, и всех предал Гор, который почему-то испугался и начал бичевать молодежь». Из комментария
узнаем, что Данини родилась в 1927 году, Геннадия Гора не находим вовсе. Что же там случилось в феврале
1968 го-да — остается только догадываться.
Источник: http://www.guelman.ru/slava/nrk/nrk5/37.html
|